james mccavoy

[indent] dylan oliver addison // дилан оливер аддисон
возраст: 20.10.1981 // 36 лет
место рождения: Банф
место работы: учитель истории
семейное положение: разведен, учит

[indent] родственные связи: Brian Whittemore — сводный брат, мэр города.
Kimberly Tyler — бывшая жена, сменила фамилию сразу после развода.

[indent] «счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным»
Счастье, счастье счастье и досыпьте чаем. отсыпьте миражи и галлюцинации. долейте алкоголь и виски. Счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным!

Конечно, родиться в семье мэра — это счастье.
Об этом легко задуматься, когда твоя семья оказывается какой-то третьей сбоку, а твой отец все-таки мэр. Дилан задумывается. Восхищается, восторгается и добавляет заглавными буквами в личном дневнике: предпочел бы не узнавать об этом еще лет пятнадцать. Пятнадцать лет сейчас кажется достаточно долгой вечностью, на одном уровне с никогда. Отличные временные рамки. Впрочем, нет, не выводит. Дневник он перестает вести еще в одиннадцать.

Мэр города — это очень завидно, очень понтово, каждый второй, кто мечтает об этом, деньги, влияние, отличные перспективы и будущее, главное суметь этим воспользоваться. Кэмпбелл не умеет. Не посещал внешкольные занятия, где этому могли бы научить, пил таблетки, которые позволяли не видеть похожих галлюцинаций, чтобы потом оказалось, что вот, он, оставленный с чемоданом на пороге у дома отца за пять часов до международного рейса матери — это реальная жизнь. В такие моменты в пору заскучать по развергающемуся пламени на полу.
Кэмпбелл скучает по матери. Матери, дому, что заметно меньше, но свой, /не/ скучает по мягкой игрушке акулы, с которой засыпает в свои и пять, и семь, и // выкинутой еще в старом доме, потому что он уже взрослый, потому что после того как ему привиделись острые зубы и алые глаза, они все равно начали жить в разных комнатах. Галлюцинации, такие же пугающие как настоящий мир.

Он уже взрослый, чтобы понимать, что ему не нужны мягкие игрушки, что мягкие игрушки не превращаются в кровожадных монстров, ему просто показалось. Что, вон, кровожадные монстры маскируются под людей и реальный мир: под сжатые губы мачехи, под собственную мать, наскоро мазнувшую губами по щеке перед тем как улететь на другой конец света, под ярко красный чемодан, с которым она уезжала. Под единственную открытку, которую он получил после этого и которую он выкидывает через два года.

Тринадцать лет лет — это еще хороший возраст, чтобы верить в чудеса, злых мачех, сжигающих письма, несправедливость целого мира и отличную мать, думающую о нем денно ночно. Оливер отчего-то не верит. Отчего-то считает себя уже достаточно взрослым, чтобы не разводить иллюзии. Он помнит как в десять лет ему мерещилось, что пол под ногами расходится пламенем. Тогда врач сказал, что главное в них не верить. Пить таблетки по расписанию и не верить. Оливер скашивает взгляд на пол и не верит. Не верит, и подтягивает ноги поближе к себе, сжимая одеяло до побелевших костяшек. Там, несколько лет назад. Целую вечность назад.

У него не складываются отношения в школе. Удивительно, как же так. Невероятно, причем же здесь переезд. Долгое время не складываются отношения в семье, но налаживается. Налаживается, когда этого вовсе не ждешь, а потом, невероятным образом, укладывается и все остальное. В какой-то мере меняется собственное отношение, в какой-то — советует брат, в какой-то; он начинает меньше реагировать на приевшиеся подколки, даже заводит друзей. Он все равно собирается уезжать за тысячи миль из города при первой попавшейся возможности, но не успевает.

[indent] Слишком много «не успевает» в его жизни.

В последний момент он закидывает документы заодно и в колледж Боу Вэлли, в двух шагах от своей школы, и переигрывает все свои планы. Все получается, начинается, спонтанно: навестить брата, познакомиться с тем детективом, что не так давно раскрывает дело о покушениях на отца. Они уже виделись мельком пару раз при разговорах, больше напоминающих допросы. Но в тюрьме сидел Брайан, а не Кэмпбелл, а то, с кем и как — до недавнего времени было не слишком-то и актуально. Как это перешло во что-то большее, и как он оказывается на чужих коленях, наверное, не скажет ни один из них. Райли не говорит как, но говорит Брайану, что да, мы встречаемся, и держит его руку — пока у них с братом очень по родственному схожее удивление на лицах. Дилан не думает, что они будут афишировать, Брайан… Брайан вряд ли ждет кого-то спящим с его младшим братом. Кого-то старше, кого-то, кто его лучший друг.

Дилан пропускает в какой момент из пары свиданий в старшей школе и непонятных отношений в пару недель, он вкатывается в такое отчетливое серьезно, с Раем, но да. И уже не получается отпустить чужую руку лишний раз, и не хочется.

И да, разумеется, все заканчивается плохо.

Ему десять, когда ему ставят височную эпилепсию впервые, когда мать перестает считать это разыгравшейся фантазией, и ее неплохо глушат на медикаментах. Он живет на них два года, и за полгода до того, как мать исчезнет из его жизни, перестает их принимать — у матери нет времени их покупать, она пытается устроить свою личную жизнь, а галлюцинации не возвращаются, и Дилан считает, что так и должно быть. Ему девятнадцать, когда галлюцинации возвращаются, и на этот раз у него есть Рай, который держит его за руку, когда он задыхается, когад он паникует, когда стены сжимаются, обваливается потолок, а зеркальные отражения пугают до одури. Рай, который сжимает его за руку, заставляет закрывать глаза, заставляет дышать и никуда не исчезает. Не исчезает, а его руки кажутся раскаленными лишь дважды.

Ему все еще девятнадцать, когда он возвращается с колледжа раньше чем его ждут, и застает отрывок разговора, явно не предназначенного для его ушей. Или наоборот излишне предназначавшегося. У него даже получается изобразить улыбку позже и сказать, что перерыв между занятиями, а он забыл кое-что перед доп. лекцией. Буду поздно, и развернуться уйти — потому что он не готов разбирать это сразу. Потому что это очень больно.

[indent] — Я не могу его бросить сейчас, когда ты знаешь в каком он состоянии сейчас.

Великодушию Рая хочется поаплодировать, а потом выйти в окно. Поэтому глаза щиплет, как когда-то лет семь назад, поэтому в горле поселяется ком, а Дилан закидывается таблетками в третикратном размере, чтобы не свалиться с приступом наверняка. Он малодушно не готов решать все сразу, и он пропадает два дня на учебе, потому что это уже его дело как он будет жить, а отношения — это еще одна затянувшаяся галлюцинация, затянувшаяся для того, чтобы потом ударить сильнее. И еще один шаг, на который надо решиться. В финале это выглядит коротким пожатием плеч и фразой, что они оба перегорели. Потому что еще полшага и он выскажет все, что он думает о том, что его предали. А это определенно не то, что нужно.

[indent] Что-то рвется и больше некому держать его за руку.

Приступы, разумеется, учащаются, лекарства практически не помогают, и он окончательно перестает появляться в колледже, но зато осваивает службу доставки. В августе 2001 года — свадьба Брайана, и, наглотавшись в три раза больше отписанных старым рецептом медикаментов, он даже выдерживает пару часов вежливости на этом шоу без приступов, потому что у них только начинают налаживаться отношения. Первая свадьба проходит неплохо, а ко второй, в октябре следующего года, его срывает с не так давно купированных приступов, потому что женится Рай.

В конце января 2002, Брайан заглядывает в гости без предупреждения и заглядывает прямо на середину приступа. Так сводный брат, ставший не последним человеком в его жизни, спустя полгода узнает, что, оказывается, у Дилана приступы с десяти лет с устоявшимся перерывом. Брай доводит его до врача, и ему выписывают новые медикоменты, которые, удивительно, но работают куда лучше тех, что ему выписывали десять лет назад, и которые он так и не поменял сам. Дилан пытается появиться в колледже хотя бы пару раз, и да, это реально укладывается в пару раз. А в октябре, сука, свадьба Рая, о которой он узнает нечаянно за полторы недели до дня рождения, и его немного кроет. Кроет с новыми приступами, кроет с таблетками, которые, как он и опасался, подводят в самый неподходящий момент. Впрочем, момент всегда будет неподходящий.

К ноябрю это каким-то образом все же доходит до отца, и его добровольно принудительно доводят до операции. Операция даже помогает, но у него все еще никакой аргументации возвращаться в реальную жизнь, и то, что рождество он проводит в палате нейрохирургического отделения омрачает лишь то, что кто-то все же пытается это праздновать.

Но он даже знакомится там с кем-то, с кем-то, с кем, пожимая плечами, остается в больнице после выписки еще лишних пару дней, с кем-то, кто пожимает плечами, и заявляя, что не привязан к родственникам и друзьям, приезжает спустя пару недель к нему в Банф, чтобы «побывать в новом городе и посмотреть достопримечательности».

Это не отношения, его просто пихают и за шкирку вытаскивают из дома, водят в клубы, напоминают, что эй, тебя вылечили, чувак, а ранней весной предлагают махнуть в другой город. Он покупается и даже подает документы колледж на следующий год. Он все еще сомневается в десятке причин, в десятке аргументов, про ожидание приступов. Но весной 2003 ему двадцать один, и случается долгожданный переезд из города, откуда он хотел уехать всю свою жизнь. У него все еще есть деньги у отца, но он устраивается подрабатывать в бар. А к осени поступает в колледж на медицинскую специальность, и даже сходится с латинским. Все выглядит так, будто налаживается.

[indent] « Сюрпризов не будет, капризов стол -
[indent] Сначала стулья, остальное потом.
[indent] Сначала любовь, - и вроде схема ясна.
[indent] С начала начать бы, с чистого листа. »

Наверное, он влюбляется?
Не первый раз, но в первый, достаточно безумно. Первый, после того как пытается начать новую жизнь, как пытается делать первые, вторые, десятые шаги, не заглядывая под стол в поисках галлюцинаций. Они настигали и в менее подходящих местах, но операция, правда, не то помогает, не то эффект плацебо, но он работает на высший балл и можно жить. И кто-то учится ходить заново. Не верит, но учится, получается и он не задыхается на втором шаге, а падает с головой и носит на руках. Пользуется тем, что может подхватить Ким с легкостью на этих строчках, от того, как она возмущалась, от того как он поет ей серенады на гитаре — на той самой волне, где оба знают что это розданные роли, что им — лучше всех.

Весной он делает ей предложение, а в июле они играют свадьбу, и сказка продолжатеся.

Они решают переехать, и он в очередной раз бросает колледж, и льется алкоголь, льется музыка из взятой в охапку гитару, а они путешествуют, и это охуенно. За его тратами никто толком не следит, он не тратит миллионы, он не появляется перед глазами отца, у которого и так хватает забот. О смерти мачехи он узнает по звонку, и прекрасно понимает, что на похоронах он будет лишним. Да и ему плевать. Не плевать на Брайана, но тому будет тяжелее разбирать последствия его присутствия на похоронах, чем что-то третье.

Они живут в сказке. Он устраивает сказку. А она подхватывает и они разрисовывают этой сказкой все улицы, и небо вовсе не падает на этих моментах. Небо не падает. В какой-то момент падать начинает посуда, а вслед бьется осколками сказка, достигнув кульминации, и вовсе забыв уточнить в самом начале, что о, слушай, вы покупаете лимитированное по времени издание. Книга передернется пылью и рассыпется раскаленным песком через 00:00 секунд… о, послушай, это сейчас.

Наверное, они понимают это не сразу. Поэтому ссорятся еще месяц, второй, прежде чем расходятся, хлопнув дверьми, снося шаткие двери с косяка, распугивая птиц и сказочную дымку. Они сходятся и расходятся не меньше пяти раз, а то и больше, смотря что и как засчитывать. Мирятся так, что кажется, будто навсегда, а потом разбивают шаткое перемирие еще громче, ярче, красочнее. Так же красочно, как расписывали мир сказкой. Только краски в этот раз ведут к другим итогам.

Получается громко.
И начало и конец. Запоминающеся. И Ливер отлично шагает из этих осколков в раскладку из рек алкоголя. Много сигарет, алкоголя громкой музыки, и он пробует все — из выпивки и развлечений. Они с гитарой отлично вписываются в новый хаос и остаются там, остаются там, пока Брай зачем-то не пытается вытащить его за шкирку, пытается, и, о, да когда мэра и всю его семью заботило бы мнение какого-то мальчишки. Оливер — поганый мальчишка и проходится по всем болевым. Задевает за то, что его не надо вытаскивать с наркоты [потому что он дико боится] [потому что он достаточно умен], за то, что они испоганили ему жизнь, взяв под опеку, за то… о, богатое воображение и пошатнувшиеся нормы морали.

Брай все равно вытаскивает. А Дилан узнает, что даже в этом хаосе успел завести друзей. друга. Потому что Дик пытается за него бороться против брата, переживает. Потому что. Потому что, охуенно купаться в музыке можно и без таких крайностей.

[indent]Дилан возмущается.
[indent] Возмущается.
[indent] И возвращается чисто из принципа. Чисто из принципа лезет обратно.
[indent] Браю он обещает, перестать быть таким идиотом.

И даже не врет о том, что не становится еще бóльшим. Не становится.
Он пытается взяться за ум, и интереса ради поступает в педагогический, просто потому что ему обещают стипендию, и даже задерживается там на два года, пока не сколачивает себе связи со старшими курсами и не берется всерьез за гитару. У него своеобразное окружение, все еще много алкоголя и сигарет, все еще много наркоты и курева, если протянуть руку, но они все же держатся на некой дистанции. Где-то там Дик связывается с нелегальными увлечениями, и как-то между делом у него оказывается диплом университета, который он не заканчивал, высшего образца, еще более отличного качества. Дилан хохочет, потому что Дик пишет туда историю, «учитель истории», а он даже не помнит дату принятия первой конституции в Америке, не говоря уже о чем-то большем. Но да, история — ван лав, история — мое призвание, — говорит он, и они разливают шампанское за его своевременное окончание — это август двухтысячи восьмого, ему 26.

Его тянет путешествовать, он открывает автостоп, он учится водить мотоцикл и два месяца после успеха проводит с гипсом, он лезет с гитарой на сцену еще чаще, и у него отлично получается, даже набираются какие-то фанаты, и ему пророчат какое-то будущее, если захотеть и попытаться — но он слишком не хочет задумываться сейчас о будущем. Двадцать семь, какое будущее. И врут все те, кто говорят, что вся жизнь открывается в двадцать один — свои около двадцать лет он просто пытается вычеркнуть из памяти. А лучше сразу все, что происходило до развода.

Ему двадцать восемь, почти двадцать девять, когда он всерьез, немного на спор, достает свой диплом учителя и пробует устроиться на работу. Неожиданно нравится, неожиданно получается. У него отличная репутация и отношения с детьми, до того момента, как они не встречаются с одним старшеклассником в баре, а тот не строчит заявку о недопустимом поведении учителя, потому что Дилан — первый, кто ставит ему меньше шестидесяти процентов за все много лет. Там, влияние отца, все как завещано, это веселит, но решает, что проще разойтись миром. Дилан доучивает в лоу режиме классы и уходит с концом года. Показав факи и вполне обоснованно нарисовав ребенку в выпускной год пятьдесят два в оценке. И нет, ему не стыдно. А из города он все равно думает уезжать.

Задумывается над тем, чтобы просто сменить локацию и продолжить карьеру учителем, но его подхватывают в интересный проект и вербуют туда с гитарой, и Дилан покупается. К Рождеству ему надоедает разбирать конфликты около любовного плана, и он внезапно для самого себя, приезжает в родной город, где не появлялся уже почти десять лет, чтобы провести Рождество с братом и его семьей. Рождество проходит… неплохо? Настолько, что они налаживают с братом более активную переписку, а вскоре и возвращаются в город еще раз, незадолго до того, как Брай становится мэром, пробуется и устраивается на работу в public school, включаясь в хаос с последнего учебного месяца, потому что в апреле предыдущий учитель истории покидает должность по личным причинам, и готовить к экзаменам при учителях на замену — веселое удовольствие. Впрочем, вписываться в коллектив в последний месяц года — тоже. Но сложно спорить с тем, что вполне себе интересно. 

[indent] связь с вами: лс, как самое актуальное, ну и у чарли есть.