Вода забивается в легкие, и судорожно пытаешься выплыть, до последнего хватаясь за тяжелые, кажущиеся такими густыми – волны. До последнего хватаясь за иллюзии и отказываясь верить, что _твой_ корабль идет ко дну. Плевать, что ты едва ли считаешься там юнгой и кому-то есть до тебя дело.
В 20 лет нет ни малейшего желания умирать, ни малейшего желания идти ко дну и бросать надежду, что "Какой к морским чертям шторм, мне то...!"… И упрямство в кои-то веки служит хорошую службу, продлевая игру со штормом, продлевая игру в прятки и надуманные иллюзии. Слишком удачно, слишком успешно, слишком… недолго. Одного упрямства не хватает даже на то, чтобы увидеть мерцающий вдали берег.
А может это все темнота.

А потом руки окончательно отказываются двигаться, еще какие-то мгновения пытаясь создать видимость движения, и окончательно доказывая свою бесполезность, когда очередная оглушающая волна выбивает дыхание и отбрасывает в сторону от предполагаемого берега. И слишком ярко понимаешь, что хочется жить.
Только сил не остается даже на попытку сделать вдох – и от того сознание уплывает на чертовы мгновения дольше. Мгновения, которые все равно не ощущаются ни на грамм, когда в сознание не остается сил даже на мысли. И очередной рывок яростного океана, накрывающего волной с головой и выбивая последние остатки сознания.
Разве что позволяя за миг перед этим в последний раз увидеть – почувствовать темноту бушующего океана, прежде чем дать окончательно провалиться в кромешную темно…

Парень приходит в себя рывком, резко дернувшись вперед, чтобы в следующее мгновение упасть обратно, а еще через пару - начать ругаться, попеременно сплевывая соленую воду и пытаясь протереть горящие глаза.
Вот оно как - не приснилось. Гадость. Редкостная гадость. Но частое дыхание и жаркое солнце придают уверенность в продолжении собственной жизни, и это неизбежно радует. Память возвращается рывками, но на то, чтобы вспомнить о шторме хватает нескольких мгновений; и благословить морского дьявола, который позволил выжить.
Эдвард лежит, распластавшись на теплом песке, пока вода в легких не ощущается так уж явно, и пока солнце не начинает припекать слишком сильно; кашляет.
В следующий раз Эдвард садится осторожнее, и встает, придерживаясь за лежащий в каких-то двух шагах камень - заодно благодаря мир за то, что он не врезался в этот камень головой, с разбегу яростных морских волн. Повезло. Еще раз повезло. И хотелось бы верить, что так продлится еще долго, но его ведет, и Кенуэй присаживается на камень. Цепляясь за него, чтобы не упасть, совсем не замечая боли, и сдирая кожу до крови от острых углов.
И закрывая глаза, пережидая приступ нового головокружения, еще не решив от чего так: от напекшего голову солнца или последствия ночного заплыва.
Но все равно: хéрово солнце.
Хéров шторм.
Все к чертям, и хочется рома.
Хотя, Эдвард уверен на все сто, что его везение не снизошло настолько, чтобы добавить ему еще пару ящиков со спиртным. На всякий случай он приоткрывает глаза, щурясь оглядывая берег и замечает лишь пару выброшенных деревяшек да рыбин.
Вот и обед - мелькает насмешливо-раздраженная мысль и он прикрывает глаза обратно. Хрéново солнце.
Хотя, намного лучше проснуться днем, чем ночью - от воя диких зверей, или кого ему еще посчастливится найти. Или даже не так – удастся ли ему кого-нибудь здесь найти. Эдвард еще не решил для себя, что будет лучше. Обитаемый или необитаемый остров.
Но ему заочно не нравятся оба варианта.
А также третий, где впереди него виднеется лишь море и бескрайний берег, с какой-то слишком уж далекой линией леса.
До безумия хочется верить, что его не выкинуло на необитаемый остров.
Пустой.
Населенный.
Нет, ему явно не нравится ни один из вариантов, думает Кенуэй, вздрагивая от тихого шипения, и отбрасывая ногой змею, поморщившись.
Прекрасно, просто прекрасно.
Он плохо разбирается в рептилиях, но природный оптимизм… еще явно не родился, и Эдвард, покачнувшись, встает с камня, решая не экспериментировать с чужой ядовитостью. От близости воды и минувшей ночи тянет в сон даже под раскаленным солнцем.
И наконец поднимается окончательно.
Ноги держат нетвердо, но все же держат – и это не может не радовать. Хотя, недостаточно радостно для плясок у костра с бубном и под британские песни  (недостаточно рома, недостаточно костра).
Выбрать о направлении даже не приходится, и он уверенно направляется к лесу. Ну. В какой-то степени уверенно, хорошо.
К тому времени как Эдвард все же добирается до леса, солнце все еще светит в зените, сдвинувшись совсем неуловимо; а он сам часто дышит, падая чуть ли не под первое дерево. Уже искренне мало заботясь о том, есть ли здесь какая-то живность, очередные ядовитые змеи; и мечтая только об одном – об отдыхе. Благо, тень оказывается благосклонна и присутствует хотя бы в лесу.