Мар не раздумывает, когда подставляет голову под прикосновения, жмурится, прикрывает глаза, даже передумав возмутиться за щелбан и тяжело отомстить. Вскинутая было рука опускается, а Мар просто прикрывает глаза и подставляется под что-то неожиданно приятное. Да пускай. К черту.
Перед глазами разливаются яркие пятна, Мар лениво разглядывает их и, наверное, мог бы уснуть, но Стердж убирает руку, отодвигается и тянется за палочкой, задает вопросы.
— Больше алкоголя? — хмыкает, спрашивает.
Возвращаясь на свою волну, возвращаясь в привычное ныне амплуа — даже какой-то отголосок прошлого. Даже какое-то разнообразие кроме извечной драмы: Стерджис должен быть благодарен. Стерджис был бы благодарен, не будь это критичный полет вниз, на пределах скорости: без метлы и без палочки.
А Мар ведь летит именно так.
Амарантус лежит распластавшись по дивану, раскинув, насколько можно, руки — одну вбок, другую над собой. И есть в этом что-то странное, дикое, вот так лежать, когда уже весь мир разбит до основания, а здесь такой хаос, что будто бы можно об этом на минуту забыть. Он не забывает, конечно, но может быть, иногда не помнит об этом вечно. Делает паузы, ловит моменты — да надо же.
Амарантус закидывает на него ноги привычным жестом, вытягивает и выпрямляет, устраивая их так как надо, чертовски удобно. Почему-то это правильно, именно оно самое, в конец кошками выебанное правильно — одно из немногих еще ему доступных. Если бы его жизнь не была таким откровенным пиздецом, он бы даже сказал, что правильно.
Уютно, по-домашнему.
— Почему ты не пьешь, Стердж?
Спрашивает внезапно Мар, даже звучит расслабленно,
хочет пить еще. Хочет — но пока не знает насколько желание спорить и ругаться с Подмором сейчас — перевешивает. Пока они оба балансируют рядом, пока он даже допускает, что ему не придется бороться за эту самую бутылку, и Стердж просто ее отдаст, если попросить сейчас, сделать это в меру нормально;
Но расстроится. Повянет лицом, решит, что с ним и так все ясно — чистейшая правда — но возможно в Маре еще колышутся зачатки совести, расстраивать сейчас не хочется. И хватает чего-то там, чтобы понять, что вон. Расстроится. Как будто, если он не будет пить один день, что-то то да изменится.
Конечно же, он про алкоголь — не про чай, который грохочет где-то вдали бардака и хлама, закипает, всколыхнутый магией, а Мар против воли вспоминает, что в маггловском мире чай кипятили сами, для этого приходилось вставать, для этого приходилось самим наливать воду, поджигать огонь, стремиться не забыть о нем или же бегать вокруг позже, ругаясь, смеясь и вытирая последствия. Не разгребать все взмахом палочки: хотя он мог бы, ну, даже она обычно лежала не в кармане брюк, а где-то еще, отложенная, чтобы не приходилось шутить, что, это отнюдь не та палочка, это отнюдь не кусок древесины, дорогой мне настолько. Делать то, что ни один маг в своем уме бы делать не стал, а он вот делал еще и добровольно.
И было хорошо. 
— Не хочешь походить на такой убогий пример, напротив тебя?
Амарантус спрашивает и весело, слегка пьяно, исключительно искренне — смеется. Это даже не будет обидно, ни допускать, ни знать, ни услышать от Стерджиса сейчас, о да, именно поэтому. Честно говоря, не услышит, наверное — не такой пиздец на работе, не такой артхаус в жизни, мне еще не захотелось повеситься или просто не нравится алкоголь.
Стердж же вежливый, его мать, мальчик. Не станет перекладывать всю вину на другого, не станет говорить, что с таким примером перед собой он останется трезвенником до конца своей жизни, лишь бы не походить на старого друга. Пожалеет его нежную ранимую душу и психику.
Весело считает, что от них еще что-то осталось.

Свернутый текст

- Да где эти обоссанные джинсы?! - орал на всю хату Блэк, летая туда-сюда в трусах.
Винсент, невозмутимо попивая утренний кофе, читал газету, и даже не поднимал на брата глаз.
- Винс! Куда ты их опять положил?! - кричал Дрю из ванной, не найдя свои джинсы и там.
- Надень другие, - спокойно отозвался старший из Блэков.
- Умный самый что ли?! Я эти хотел!
- Какая разница? Они у тебя все одинаковые.
Вот зря Винс это сказал. Знал ведь, что разные. Одни были самые удобные, другие "поприличнее", третьи на улице гонять, другие полегче, другие черные, ну короче вообще все разные!
- Грррраааа! - в ванной полетели какие-то бутыльки с бесконечными шампунями, бальзамами и масками Винса. Ну ладно, Энди чем-то из этого тоже пользовался. Они оба носили длинные волосы и обоим нравилось содержать их ухоженными.
Терпение младшего на пределе, Винс вздохнул, осознав это, и пошел помогать искать нужные Энди джинсы. Нашел их за минуту, кстати, с немым жестом "это что?" отдал их ошарашенному брату.
- А где они были? - растеряно спросил он.
- Да на кровати у тебя! Олень! - огрызнулся Винс и ушел допивать свой кофе.
- Ой... - младший глупо похихикал и пошел одеваться дальше.
Вся эта суета в доме Блэков была не случайна. Энди пригласили на интервью. Он, если честно, даже не знал, какая будет тема, о чем его будут спрашивать. Обычно присылали вопросы заранее, но в этот раз что-то замяли. Ди спросил Винса, почему бы ему не пойти, как основателю Фениксов, но тот только потрепал его по волосам и сказал, что должен идти он, как лидер и лицо группы. Не любил Дрю, когда он так делал. Вроде и погладил самолюбие, а все-таки ответственность сложил.

На интервью Блэк едва не опоздал. Влетел уже за пятнадцать минут до начала. Его потащили к гримерам, он отбивался, говорил, что ему это не нужно, но все равно был сцапан и усажен за столик, где ему немного подретушировали фасад, чтобы хорошо смотрелся в камере. В камере, Карл! Что-то Дрю не подумал, что их будут снимать. Ладно, черт с ними, Дрю всегда красавчик, единственное, что немного смущало, что он может наговорить ерунды, и потом не сможет сказать "я такого не пиздел, они подписали сами".
Его завели на съемочную площадку, где кроме операторов и съемочной группы уже была репортер и второй гость. Вот увидев Клауса, мать его, Уэста, Дрю немного заикнулся, замерев перед площадкой. Зачем они его позвали? Зачем обоих их позвали? Господи-боже, этот петушара вечно постил свои говно-твиты с комментами об их выступлениях, как-будто бы конструктивная критика, а на деле кусок говна, завернутый в красивую обертку. На кой их позвали вместе в одно место? Что за тема такая должна быть? О чем можно спрашивать таких разных представителей их сферы, собирая их в кучу? Блэк-то звезда, красавчик, любимец не особенно разумных, конечно, девчонок. Но в целом он успешен на сцене. А этот? Что он мог? Только сердитые посты вбрасывать и надеяться, что Ди ему ответит. А вот хер ему на воротник и поперек седла еще один. Дрю его максимально игнорил всегда. Только когда ему уже кидали прямые вопросы "что скажешь о твите Уэста?", приходилось отвечать что-то вроде "Какого твита? Я не отслеживаю, и не читаю всякое говно, сбросьте ссылку хD"
Блэк посмотрел на Клауса холодно и максимально сдержано, чтобы никак не показать ему свою неприязнь. Не хватало им еще петушиться друг на друга для этого воронья журналистского. Репутация важнее. Сел на предложенное кресло, состряпал милое приветливое лицо, какое умел. У Дрю в принципе получалось, он был обаятельный, и знал это.

За что ему все это счастье — заберите подарок обратно, не разворачивайте, не заворачивайте, лучше сожгите. До свидания. Нахуй-нахуй с его пляжа, пожалуйста##
[indent] спасибо.
Нет, ну в том, чтобы приходить на подобные мероприятия чуточку заранее, а не вваливаться пьяным под самый конец или за минуту до выхода — есть свои и плюсы и минусы. Минусов он видит сегодня больше. Смех в том, что, да разумеется, к ним относится блядское одно и тоже. Весело, да? Так сказать, можно прислушаться к новостям. Узнать больше деталей про интервью. Клаус слушает и думает, ой, да ну нахуй, давайте он не будет это знать. Давайте это просто происходит не на го улице и не в его пятницу. Или что там на календаре? Воскресенье — замечательно, значит, не в его воскресение. Да ну нахуй, — думает Клаус и никогда так не искренен как сегодня.
Охуительный формат интервью, заверните обратно, предупреждайте заранее, а он поорет. Главное не вслух, ну, хотя, да кому главное: разумеется, в гримерке он ругается.
Еще он смотрит в эти честные рожи, смотреть на людей на отходняке — это вовсе не радость, а он смотрит, он даже разворачивает светлую улыбочку и блядски думает: вы сейчас издеваетесь или да? Наверное, да. Наверное, даже догадывались, что не стоит о таком говорить заранее.
Вы бы, конечно, пошли нахуй, да?
Ну, может и нет: интервью на разгаре очередной группы, это охуительно полезно.
Ну, может и да: Клаус не ебанная икона охуительно верных и полезных решений.
Хотя, эти оболтусы, редкостные долбоебы — отчего-то вон уже его долбоебы: выперли б.
[indent] да ну нахуй, — думает Клаус, очаровательно улыбаясь.
Что может быть пизже, в эту всю эпоху телевизоров и пиздостарданий, чем попытки спеться и ебанная сотня репетиций, будто бы тебе пятнадцать. Хотя, в пятнадцать он был умнее. Гитару он начал держать лишь лет в шестнадцать-семнадцать, а ночи напролет репетировать, так и того позже. А петь он начал раньше репетиций.
Такая альтернативная хронологическая ветка.
Все, как надо под всякую херь, что течет в его крови.
Все, как и надо.

Единственное, что капельку греет душу в этот холодный весенний месяц, так это счастье на лице Дрю. Оно охуительно согревает, и Клаус сразу охуительно скалится как по писанному. Чужая неприязнь — это тоже как наркотик и спасибо, пожалуйста, хоть что-то приятно. Хоть не только ему нахуй не сдалось совместное интервью, но кто же из этого воронья спрашивает.
Хотя, именно зная и пилят совместночки. Охуеть.
Охуеть, как нахуй, ребятки. 
Блэк справляется со своим лицом и только флюиды выдают — а Клаус салютует и говорит: — Какие люди.
Век бы тебя не видеть.
Век бы тебе гореть в каком-нибудь второсортном аде: первосортный забил я.
В лицо на камеру ведь не говорят какой засранец.
Журналисточка улыбается как полная дура, Клаус так, будто мечтал о всей этой встрече охуеть сколько, вот от пятничного загула на прошлой неделе до послезавтра. Ох уж эти мечты.
— Рады ли вы оказаться сейчас на одной встрече с давним… другом? соперником? — ебанатом, — подсказывает Клаус, конечно, не вслух, — Нам показалось, что это будет… — начинает журналисточка свою речь, после короткого вступления для энного зрителя, и Клаус думает, что да и впрямь дура. — … отличный сюрприз, — полнейшая дура, — утверждается он.
— Безумно, — признается Клаус и думает, да гореть бы вам всем в огне, — так давно не пересекались.
Заливает на камеру, но даже дополняет настоящими фактами. И еще, продолжает, конечно, про те самые реальные факты: — Конечно, мне жаль, что за время нашей разлуки Дрю так и не научился петь, — сетует Клаус, с таким искренним сопереживанием, что почти и сам верит, — но какие его годы, конечно.
Ему жалко Винсента, которому досталось это сокровище ебанное.
Даже одеться нормально на интервью не сумел, да? Детка, неужто гонорарам так плохо!
Впрочем, век бы не видел их обоих, и какая жалость, что неполный век разлуки закончился пять минут назад.

------

- А если мне зададут неудобный вопрос? - Эндрю смотрел на брата. В руках его был стакан виски и сигарета. Это был вечер за пару дней до интервью. Дрю нервничал и боялся опростоволоситься. Он не любил интервью. Каждый гребанный раз его ссылали туда, как на пытку. И хорошо, если просили присутствовать всю группу или хотя бы обоих братьев. Тогда при каких-то вопросах, на которых Ди терялся, ему помогали остальные, подхватывали разговор, а он просто делал умное лицо и кивал. А тут... если он не сможет ответить, придется мямлить и тупить. Вот поэтому обычно присылают список примерных вопросов! Вот поэтому дают возможность подготовиться к развернутому ответу.
- Что такого неудобного у тебя могут спросить? - хмыкнул Винс, и подчеркнул, выделив голосом: - У тебя!
Эндрю рассмеялся, прекрасно понимая, куда старший клонит. Да, чувства меры, стыда, скромности у парня просто не было. Их ампутировали еще в подростковом возрасте, и так и не пришили обратно. Именно за это его в группе и любили. Этого веселого психа, способного на безумства. Именно своими выходками он неоднократно разжигал интерес фанаток к группе. Именно ими же он мог и испортить всю свою карьеру, если однажды перешагнет грань. Но пока ему удавалось держать баланс сумасшествия и адекватности где-то посередине.
- Если я че-то брякну не то, знаешь кто будет за это отвечать? - Дрю весело скосил взгляд на Винсента, а тот лишь покачал головой.
- Ага, и расхлебывать тоже, я надеюсь, ты пожалеешь своего брата, и будешь думать, прежде чем отвечать.

Притворяться милашкой непросто, особенно если в глубине души ты сущая падла. Улыбаться можно даже Клаусу, зная при этом, что будь в тебе чуть меньше терпения, и можно было бы свернуть шею сучонышу голыми руками. Эта мысль давала внутреннее умиротворение. В груди Блэка, можно сказать, тихо плескался океан, вылизывая пенными волнами белый горячий песок. Ветер закрадывался в волосы, трепля прическу, и только шум прибоя, только покой и тишина. И все лишь потому, что Блэк себе пообещал, что однажды он убьет Уэста, если тот хоть раз перешагнет границу.
Журналистка с неестественной улыбочкой, которую явно не умела надевать на свое расфуфыренное личико, заявила, что совместное интервью является сюрпризом для обоих. Такой себе подарочек, но эти падальщики часто стравливают артистов, которые не ладят. Терять лицо из-за такой глупой провокации не хотелось. А вот Клаус был всегда не особенно смышленный. Потому как он тут же зацепился за эти слова, и зачем-то оскорбил умение петь Блэка открыто в самом начале интервью. Журналистка хищно блеснула глазами, радостно поворачиваясь к Дрю, ожидая ответку. Да, они явно этого жаждали, чтобы музыканты дали жару, чтобы столкнулись в открытую, развернули конфликт и приманили к себе еще больше интереса слушателей, а следовательно дали пищу журналистам. Дрю мог ответить, мог поскандалить, но не хотел для группы такой черный пиар. Они и так многим привлекали, и сам он часто создавал не самую хорошую репутацию Фениксам. Винс просил думать. Винс просил отвечать по-взрослому.
Поэтому Эндрю лишь усмехнулся и покачал головой, не отвечая на выпад Клауса и наслаждаясь выражением лица стервятницы, не получившей добычу. Она была вынуждена задавать новые вопросы, касательно планов группы. Ди отвечал размеренно и подробно, рассказывая о предстоящих концертах, о выходе клипа, к которому они готовятся, о новых треках, над которыми пока работают. Пусть он будет скучен немного, пусть будет слишком спокоен, зато брат не хлопнет себя по лбу, если младший опять накосячит.
А Клаус? Ну, этот мудак же не может не вывернуться, к нему по-другому внимание и не привлечь. Только на конфликтах выезжает, чмо бесталанное. На идиотов обижаться - зря время терять.

Интервью было окончено. Дрю считал, что он хорошо справился. Выходил решил через черный ход, там короче путь до клуба, если знать, как идти. И вот Блэк покидает здание, останавливается в узком проулке, прикуривает и поднимает глаза к небу. Уже темнело, на западе гасли последние всполохи предзакатного солнца, окрашивая ту сторону неба огненными цветами. На востоке уже чернела ночь и на небосводе уже проклевывалась луна.
Это идиотское чувство, когда наблюдаешь нечто прекрасное, что толкает тебя к философии, дарит любовь к жизни, хочется описать это на холсте яркими красками, написать стихи или прозу, расписывая лучшими словами увиденное, потому что тебя переполняет вдохновение. А ты просто стоишь, как дурак, пялишься на закат, выдыхаешь сигаретный дым и вместе с ним с губ срывается:
- Охуенно.
Вот и все. Вся романтика увиденного убита. И убийца - ты сам.
Блэк услышал, как дверь открылась, повернул голову и увидел Клауса. Ну да, кому же еще быть, как не ему? А может свернуть ему шею прямо сейчас? Или обойдется, пусть живет с осознанием своей ничтожности, жалкий мудак. Пусть предпримет еще пару неудачных попыток вырваться на сцену, обломится и соснет хуйца у жестокой жизни.
Дрю делал затяжку, щуря по привычке глаза, и поглядывал на Уэста, размышляя о том, что мог бы его убить, пожалуй, только нужно это делать, когда его не смогут заподозрить. Именно в этот момент его отвлекли звуки из проулка. Какая-то возня. Дрю нахмурился, вглядываясь в темноту сырой улицы, и когда увидел огоньки двух хищных глаз, из его рта выпала сигарета. Он вдруг понял что перед ним. Разглядел силуэт. Двухметровая тварина с длинными передними лапами, оскаленная морда и горящие злобой глаза.
- Не двигайся, - бросил Энди Клаусу, в надежде, что чудище не бросится на них, если не делать резких движений.

----
Уэст тянет улыбочку на камеру да думает, что с улыбками он умеет ебать как лучше, чем эта девица, пять из пяти. Да даже Блэк, пожалуй, ее переплюнет, но это не то, что он полезет рассказывать и подписывать Эндрю, это не то, что он говорит на интервью.
Вопросы, честно сказать, выпадают типичнейшие из типичных, и скука смертная. Для полноты картины еще никто не убирает Блэка через двадцать минут, и они сидят в этой клоунаде оба, и Блэк старательно его раздражает, разглагольствуя про свои — их — планы, заливаясь соловьем о концертах, клипах и трех, suqa. И раздражает, что пиздец — но ему не хочется казаться полным придурком на чужом фоне, и, кстати, эта сравнительность, что своя, что, потенциально у половины, да, больше, зрителей — зверски бесит.
Ему тоже есть о чем рассказать, и он в полной мере выезжает на историях, куда более интересных, чем монотонный бубнеж Блэка, расписывает их перспективы и делится парой забавных случаев из своего огромного опыта. — небольшой плюс видео интервью, что эта прекрасная девочка не превратит его охуительные рассказы в полную унылую херь. Хотя, еще как повезет с нарезкой, конечно.
Интервью сейчас, на этом этапе — это охуительно, но бля-я.
Клаус пиздецки рад, когда оно заканчивается, и тратит еще кучу, по собственным меркам, времени на перекинуться словами здесь, заиметь еще кофе и быть милашей, а не зазнавшейся скотиной как Блэк.
Когда он хлопает дверью черного выхода, то его надежды на лучшее бьются вдребезги с двадцать пятого этажа — и такие, говорят, до лучшего тебе еще идти да идти.
А потом делают это еще раз и — как-то даже еще хуже.
— Ой бля, — выдыхает Клаус, на выдохе, и только тогда благоразумно затыкается. Там, где раздавали благоразумие, он сначала подцепил свой язык, свое умение (порой) его держать и только потом все остальное. Ну, благоразумное. Голос, наверное, раньше. Охуенность так вообще.
Но ой бля.
ть.
Клаус замирает всем телом, напрягается и молится про себя во весь голос: господи, пожалуйста, нахуй, пусть это ебанная сверхъестественность уебет с его жизни, сделает и больше никогда там не появится: ну или хотя бы не на этой неделе, свистните агенту, пусть он подберет для вас подходящее окно. Пусть сейчас прозвенит будильник или Энди споткнется о него с его прекрасной ловкостью, он проснется и окажется, что весь этот шлак ненастоящий, а. И он даже простит мирозданию, что в его сны шастает то беспросветный мудак, с которым раз за разом сталкивает судьба, Эндрю, то всякие неведомые твари. Будто бы Эндрю не неведомая тварь, конечно.
Но тот хотя бы не сверкает глазами — хотя не, сверкает. Уэст ловит эту мысль, ловит предыдущую, и думает, что не будь эта зверюга такая охуительно большая прямо напротив них, он бы, конечно закатил глаза с самого себя, потому что не самый подходящий момент. Впрочем, а когда подходящий: все равно надо стоять замерев еле-еле и стоило бы продумывать пути отступления, а он вот, молится и все.
А Эндрю Блэк еще и нарушает идиллию его идеальной молитвы, даже не особенно стараясь: вот мудак. Но для таких случаев стоило бы выучить какую-нибудь молитву поприличнее. Потому что Клаус напряженно и едва слышно втягивает воздух и думает, что что-то нихуя не работает. Нихуяшеньки.
Нихуя-хуяшеньки.
Пиздец.
Кажется, он еще не до конца
Кажется никто не предложит ему курортный абонемент в мир адекватности и долгосрочную отсрочку, определенно никто.
Вот же, сука, а, — расползается ящерицей в его голове, шаркает по глотке когтями и селится какой-то безнадегой за доли секунды. Вот же сука, — подсвечивается будто на световывеске, и он сначала пихает Эндрю в сторону, чисто как дань рефлексам, а потом думает, что черт, надо было не в сторону, а навстречу. И себе хорошо, и… ну, снова себе хорошо. Отвлечет и съебет из его жизни: вестимо навсегда. Пиздец как удобно, а. Что ж он не мудак полнейший, а какой-то придурок, а бля.
— Вали обратно нахуй, — бросает он сквозь зубы, на язык едва не слетает я отвлеку, но это будет какой-то перебор с приторностью, и так блять понятны исходные. И он не чувствует себя суперзвездой или матерью Терезой, но просто ну бля. У него больше шансов, да?
Будь побольше времени он бы переиграл, но тварь говорит хер тебе, Клаус, и у него не так уж много времени подумать, выбрать верную траекторию подгона Эндрю именно под ноги и в рот хер знает чему. Он потом выпьет, покурит и просчитает эту траекторию чисто обязательно, на следующий чертов раз.
Если, блять, выживет, — думает Уэст, подпрыгивая и успешно допрыгивая до балкона уровня этажа где-то второго. Обхватывает его и щерится, фиксируя каждое движение внизу. И это все еще дико непривычно, и фокусировка вот эта все. Он с этого еще поорет: но попозже. Пока есть другие причины.
С которыми хер что сделаешь, блять.

----
Эта дрянь не уходила. Более того, она слишком уж внимательно смотрела на обоих, будто прицениваясь, кого сожрет первым.
"Жри петушару, у меня будет время сбежать!" - думал Блэк, хотя не замечал за собой, как стал так, чтобы перекрыть Клауса своим плечом. Черт возьми, мудак мудаком, но если его сожрет какая-то образина, будет не очень хорошо.
Самое противное, что Дрю понимал еще тот печальный факт, что у него не хватит силенок тягаться с вендиго. Он, конечно, может себя долго убеждать в том, что сила вампира выше человеческой, в том, что у него достаточно скорости и ловкости... Но сраный вендиго быстрее, сильнее, и куда ловче. Всегда. А Дрю не умел драться. То есть дать в челюсть какому-то говноеду, залупавшемуся на него он мог, конечно, а вот начистить рожу вендиго - сомнительно. Очень, мать его, сомнительно. Что делать? Убегать. Но убегать тоже не вариант. Тут Клаус, а он не угонится за вампиром. Бросить его на съедение заманчиво, конечно, но Блэк не такая падла, как хотелось бы.
Самое противно, убежать тоже не получится. Он на двух своих против четырех этой твари? Снова сомнительно.
А пока Эндрю Блэк стоял столбом и размышлял, как выжить обоим, и при этом не лишиться ног-рук, его просто пихнули в сторону. Да так "удачно", что он впечатался макушкой в мусорные баки, издавая печальный грохот. В глазах на минуту поплыло. А он слышал голос Клауса, посылавший его нахуй. Вот ведь гандон.
Пока Блэк приходил в себя, поднимаясь с лужи и встряхивая кружащуюся голову, чтобы уже перестало все плыть, он увидел, как Уэст запрыгнул на балкон. С места в карьер, на такую высоту. И повис там. подтягиваясь.
"Что за хуйня?"
Блэк подумал даже, что ему мерещится. И если Клаус решил таким оригинальным образом спасти свою шкуру, то да, ему удалось. Быть подлее у него в крови.
- Сука... - выдохнул Блэк, понимая, что зря врубал рыцаря, надо было драпать пока был шанс.
А теперь монстр сделал свой выбор. И между прыткой херней на балконе и вшатанным об бачки лохом он, угадайте кого выбрал? Да! Вендиго решил убрать сначала слабое звено и прыгнул на вампира. Дрю едва успел отпрыгнуть, когда страшная лапа вдарила там. где только что он приходил в себя. Асфальтные крошки разлетелись по сторонам, а на месте удара была не хилая такая трещина.
"Еб твою мать, мне пизда!" - подумал Блэк, с ужасом встречаясь взглядами с кровожадным монстром.
Он развернулся и дал по тапкам, потому что вендиго не собирался останавливаться и снова прыгнул на жертву. Метания Дрю по переулку напоминали побег курицы от лисы. Каковы были шансы, что он уйдет от этой дряни? Только честно? Главное не попасть в лапы этого монстра. Если он попадется, его просто раздерут и переломают, даже имени не спросят.
Громко матерясь, большими скачками, Эндрю летел по проулку вперед, слыша за спиной грохот и рык, и не рискуя даже обернуться, потому что если он обернется, по закону жанра просто споткнется и тогда можно хоронить в закрытом гробу. Пустом, блять. Потому что от него ничего не останется.